отправлял кого надо. Антоний льёт елеем прямо в уши, приор-настоятель и шанса не имел в этом процессе относительно законного отъёма денег за весьма метафорические услуги.
Религиозных орденов-то навалом, одним больше, одним меньше, но мало таких, которые реально могут со временем собрать войско в десять тысяч братьев, надлежаще экипированных и подготовленных. И всё это будет в распоряжении Папы, а ему за это ещё и деньги заплатят.
Мастерская работа легата.
А потом факт о неслыханном богатстве ордена терентианцев станет общедоступным…
Арким уже прослеживал аллюзию на такой же орден, который тоже был очень богатым. И название его тоже начиналось на «Т».
Святой отец Франсуа своими действиями фактически поставил монастырь под угрозу существованию, просто пока ещё наивно считал, что Римскую Церковь всё ещё больше заботят вопросы веры, а не денег и власти.
Меч знал людей как никто другой, более того, он лучше всех понимал их. И прогнозы о будущем ордена, исходя из этих знаний, весьма неблагоприятны.
Королевство Франция, монастырь Исповедника Терентия, 19 августа 1427 года
Бургундское войско не смело трогать папского легата, поэтому он, в компании пяти крепких повозок и отряда в четыре сотни боевых братьев, отправился в Рим.
Одноглазый Жан, командующий бургундцами, попросил переговоров.
Находящийся в тот день в благоприятном расположении духа приор-настоятель дал добро и встреча произошла прямо у ворот.
Этот фарс должен быть закончен, легат попросил как можно скорее избавиться от бургундцев, оставив в монастыре лист пергамента с пустыми строками для имён и папской печатью. Причиной необходимости скорого избавления от осады был тот факт, что в ближайшие месяцы прибудет несколько кардиналов для исполнения процедур по учреждению ордена.
Арким все эти дни был ворчлив и недоволен. У него отняли монастырь, приор-настоятель уже и забыл про какое-то там спасение Франции, его заботили перспективы стремительного карьерного взлёта от пусть и крайне могущественного, но приора-настоятеля, до магистра военно-религиозного ордена типа тамплиеров или госпитальеров. С надёжным источником дохода они могут переплюнуть эти два ордена вместе взятые в деле освобождения мира от магометанской угрозы.
«Совсем спёкся, — подумал Арким, наблюдая за едущим на белом коне пока ещё приором-настоятелем. — Уже видит себя вершителем судеб мира»…
— Есть способ выйти из этого положения, — надменно поджав губу, произнёс отец Франсуа. — Все имеющиеся воины твоего воинства принимают постриг в монахи моего аббатства, а ты, маркграф Жан III, обязуешься передать всех своих сыновей, законных и незаконных, в обучение сюда же. Сам можешь возвращаться обратно в своё маркграфство. Каков размер твоего долга перед герцогом Бургундским?
Изнеможённый ранением и погаными условиями депрессивного осадного лагеря маркграф поднял недоуменный взгляд на священнослужителя.
— Семь с половиной тысяч турских ливров… — ответил он.
— Аббатство берёт этот долг на себя при условии исполнении тобой обязательств, — промолвил приор-настоятель.
— Но у меня нет законных детей… — не верящий, что можно отделаться так легко, маркграф вновь опустил голову.
— Бастарды? — уточнил отец Франсуа.
— Есть Филипп… — признался маркграф.
— Узаконь его, это одно из условий, — велел ему приор-настоятель.
Если бы Арким сейчас мог ухмыльнуться, он бы ухмыльнулся сейчас самой ядовитой из своих ухмылок.
Логика действий будущего аббата для знающего была видна невооружённым глазом: сын Жана III будет не в послушании в аббатстве, а на религиозном обучении, поэтому права на маркграфство формально будут за ним. Придёт нужный момент и лояльный аббатству маркграф Филипп какой-то там по счёту передаст маркграфство ордену, открыв тем самым его филиал прямо под боком у герцога Бургундского.
Ещё не став магистром, отец Франсуа уже начал брать быка за рога и строить далекоидущие планы по приращению территорий к ордену Святого Мученика Терентия.
К вечеру осада была снята, некоторые из бургундских солдат пытались бежать, но их отловили и заперли в казематах для перевоспитания очень строгим постом.
Будущий орден за время осады увеличил численность неофитов на две с половиной тысячи, среди которых было также сорок шесть благородных персон: мелких баронов и безземельных рыцарей.
После ужина Жанна зашла в кабинет приора-настоятеля, который с приближёнными братьями выбирал дизайн будущей формы ордена.
— А, Жанна, — заметил отец Франсуа посетительницу. — Как ты думаешь, какого цвета выбрать крест? Обсуждаются два варианта Андреевского креста: красный на чёрном фоне и красный на белом фоне.
— Красный на белом, — без раздумий ответила Жанна.
— Почему? — не понял приор-настоятель.
— Если предполагаются сражения за святую землю, то там будет очень жарко, — сказала Жанна. — Чёрная ткань хуже отражает свет, поэтому способствует её нагреванию. Под палящим солнцем ходить в чёрном — сущее мучение. А там и так будет множество сложностей и лишений, потому лучше красный на белом.
— Разумно, — после небольшой паузы на обдумывание ответил отец Франсуа. — Какова цель твоего визита?
— Она привела меня, — ответил за девочку Арким. — Думаю, больше нет смысла держать её взаперти в монастыре. С сегодняшнего дня объявляю начало операции по спасению Франции. Пришло время.
— Да-да, конечно, — без особого воодушевления ответил отец Франсуа, уже видящий себя побеждающим османов и на их плечах врывающимся в Иерусалим.
Глава двадцать третья. Дни Жанны
Королевство Франция, монастырь Исповедника Терентия, 25 августа 1427 года
— Ох, а так ведь и кукухой поехать можно… — произнёс Арким. — Ух…
Он снова торчал за алтарём в часовне, куда его поместила Жанна.
Согласно давно уже установленному плану, она отправляется в Домреми, где у неё будет много времени на общение с родными и близкими. Примерно десять месяцев мирной жизни.
Впервые за долгое время она будет в отрыве от меча, без брони и оружия, ну, почти без оружия.
Она отправилась в путь два дня назад, в сопровождении двух десятков вооружённых братьев-монахов, которые и послужат в качестве незаметной постоянной охраны, обосновавшись в трактирах деревень Домреми и Грё.
А Арким скучал.
Длительный период активности избаловал его событиями и впечатлениями, поэтому монотонно тупое торчание в камне начинало потихоньку сводить с ума.
— Десять месяцев, это всего лишь десять месяцев… — подумал